ПОВСЕДНЕВНЫЕ ЦЕННОСТИ
Черновое название этого раздела было «Мелочи жизни», потому что в центре внимания здесь — простые, незаметные эпизоды, встречаемые в городе. И их подача тоже простая, повседневная: съемка на телефон, заметки на полях, собственные стихи, родившиеся в дороге… Однако стоит внимательнее посмотреть, как авторы относятся к повседневности, которую исследуют, — и станет понятно, что такое название неправильное. Роль и место человека в городе возводится авторами в ценность. Незаметные детали на улицах становятся предметом любования, что хорошо видно в работе Ирины Матушкиной.
Из вдумчивого наблюдения за повседневностью рождаются гипотезы и открытия. Так, Алина Королёва наблюдает в дождливый выходной за тем, какие группы используют территорию бывшего Немецкого рынка. Работа заставляет задуматься, все ли пользователи могут считать это место «своим», как-либо присваивая его? Или же есть группы, которым в праве на ассоциацию с наследием отказано? А участники группового проекта «Городская хореография» исследуют вовсе не танцы в городе, а перформансы повседневности, о которых писал социолог Ирвинг Гофман. Они пытаются понять, почему у пешехода книжки во всех карманах, как город воспринимается в одиночку, а как — в компании друзей, и какие открытия может дать внимательное наблюдение за трансформаторной будкой в собственном дворе.
Из вдумчивого наблюдения за повседневностью рождаются гипотезы и открытия. Так, Алина Королёва наблюдает в дождливый выходной за тем, какие группы используют территорию бывшего Немецкого рынка. Работа заставляет задуматься, все ли пользователи могут считать это место «своим», как-либо присваивая его? Или же есть группы, которым в праве на ассоциацию с наследием отказано? А участники группового проекта «Городская хореография» исследуют вовсе не танцы в городе, а перформансы повседневности, о которых писал социолог Ирвинг Гофман. Они пытаются понять, почему у пешехода книжки во всех карманах, как город воспринимается в одиночку, а как — в компании друзей, и какие открытия может дать внимательное наблюдение за трансформаторной будкой в собственном дворе.
Парадоксы
и артефакты
У Басманного района длинная и очень богатая история. Мне было интересно найти ее отражение в артефактах и парадоксах. Так, во дворе усадьбы Белавина в Токмаковом переулке соседствуют пять поколений люков, а в здании 1917 года спрятаны цветные изразцы. Дверной звонок без кнопки, «кривой» дом или старообрядческая церковь, построенная в стиле модерн, парадоксальны и несут память о людях и месте.
К сожалению, жители города зачастую не замечают эти небольшие детали. Ведь для того, чтобы их увидеть, нужно остановиться, оглядеться или свернуть с привычного маршрута, а на это обычно нет времени. Парадоксы и артефакты первыми страдают при ремонтах, так как далеко не все считают их ценными. Именно поэтому мне было важно сделать эту серию фотографий. Кто знает, останутся ли эти детали на своем месте через год или два?
К сожалению, жители города зачастую не замечают эти небольшие детали. Ведь для того, чтобы их увидеть, нужно остановиться, оглядеться или свернуть с привычного маршрута, а на это обычно нет времени. Парадоксы и артефакты первыми страдают при ремонтах, так как далеко не все считают их ценными. Именно поэтому мне было важно сделать эту серию фотографий. Кто знает, останутся ли эти детали на своем месте через год или два?
ИРИНА МАТУШКИНА
городской исследователь
История одного
заказа
«Начни сначала! — сказала Королева. — И продолжай до тех пор, пока не достигнешь конца, потом остановись…»
Льюис Кэрролл, «Алиса в Стране Чудес»
Как появляются гипотезы? В основе процесса заложен исследовательский интерес, без него постановка исследовательских вопросов будет крайне проблематична. Культурное наследие создается и передается разными поколениями и эпохами. Но видим ли мы потенциальное наследие, которое может стать частью символического капитала и даже поменять образ территории? Методы городской антропологии позволяют изучать горожан и их повседневность. Но кого выбрать: абстрактного статистического москвича или конкретного представителя определенной социальной группы? Метод фланерства включает исследователя в ритм города, из одного наблюдения может родиться исследовательская идея.
Именно фланирование и размышление о том, какие социальные группы мы встречаем и на какие обращаем внимание, привели к созданию этой работы. На одном из семинаров лаборатории мы наблюдали за территорией бывшего Немецкого рынка, сейчас занятой многочисленными ресторанами и забегаловками. В выходной день там было не очень многолюдно, зато ярким пятном посередине пешеходной Ладожской улицы выделялись курьеры. Их пестрые короба принадлежали разным сетям доставки, но взаимодействие людей, разделение на группы, общение или не-общение происходило вовсе не по цвету их «униформы». Внимательно наблюдая за одной из представительниц этой группы, я размышляла, какое место, социальное и физическое, отводится этим людям в городе? Признаем ли мы их право на город и право на наследие в той же степени, что и для других пользователей Ладожской? Изучена ли эта социальная группа, как много мы о ней знаем?
Льюис Кэрролл, «Алиса в Стране Чудес»
Как появляются гипотезы? В основе процесса заложен исследовательский интерес, без него постановка исследовательских вопросов будет крайне проблематична. Культурное наследие создается и передается разными поколениями и эпохами. Но видим ли мы потенциальное наследие, которое может стать частью символического капитала и даже поменять образ территории? Методы городской антропологии позволяют изучать горожан и их повседневность. Но кого выбрать: абстрактного статистического москвича или конкретного представителя определенной социальной группы? Метод фланерства включает исследователя в ритм города, из одного наблюдения может родиться исследовательская идея.
Именно фланирование и размышление о том, какие социальные группы мы встречаем и на какие обращаем внимание, привели к созданию этой работы. На одном из семинаров лаборатории мы наблюдали за территорией бывшего Немецкого рынка, сейчас занятой многочисленными ресторанами и забегаловками. В выходной день там было не очень многолюдно, зато ярким пятном посередине пешеходной Ладожской улицы выделялись курьеры. Их пестрые короба принадлежали разным сетям доставки, но взаимодействие людей, разделение на группы, общение или не-общение происходило вовсе не по цвету их «униформы». Внимательно наблюдая за одной из представительниц этой группы, я размышляла, какое место, социальное и физическое, отводится этим людям в городе? Признаем ли мы их право на город и право на наследие в той же степени, что и для других пользователей Ладожской? Изучена ли эта социальная группа, как много мы о ней знаем?
АЛИНА КОРОЛЕВА
культуролог
Городская
хореография
«Городская хореография» — небольшая лаборатория, в которой мы исследовали перформансы повседневности. Социолог Ирвинг Гофман называл так взаимодействие людей в самых обычных, повседневных ситуациях: поход в кафе, работа, свидание и т.п. Участникам было предложено применить эту оптику в отношении городских пространств.
Две недели мы наблюдали за собой и за другими и старались заметить, как город формирует нас и как мы наполняем его. Например, замечали, как мы себя чувствуем в том или ином месте, как выбираем выглядеть и вести себя? Как различные места и ситуации в городе влияют на нашу «повседневную хореографию»? Так как большинство участников имеет опыт танца и перформанса, они использовали собственную телесность как тонкий и чувствительный инструмент. Результатом стали дневниковые записи, видеонаблюдения, танцы, стихи. Предлагаем вам познакомиться с некоторыми из них, и подумать о том, как выглядит ваша городская хореография.
Две недели мы наблюдали за собой и за другими и старались заметить, как город формирует нас и как мы наполняем его. Например, замечали, как мы себя чувствуем в том или ином месте, как выбираем выглядеть и вести себя? Как различные места и ситуации в городе влияют на нашу «повседневную хореографию»? Так как большинство участников имеет опыт танца и перформанса, они использовали собственную телесность как тонкий и чувствительный инструмент. Результатом стали дневниковые записи, видеонаблюдения, танцы, стихи. Предлагаем вам познакомиться с некоторыми из них, и подумать о том, как выглядит ваша городская хореография.
танцующие горожане
ОЛЬГА САДОВНИКОВА,
ДИНА ЭШИНИ,
ГЮЗЕЛЬ ЗАРИПОВА,
ОЛЬГА БЕЛОШИЦКАЯ,
ГУЗЕЛЬ ШАФЕЕВА,
СВЕТЛАНА КОНДРАТЬЕВА
ДИНА ЭШИНИ,
ГЮЗЕЛЬ ЗАРИПОВА,
ОЛЬГА БЕЛОШИЦКАЯ,
ГУЗЕЛЬ ШАФЕЕВА,
СВЕТЛАНА КОНДРАТЬЕВА
Гюзель Зарипова
ПЕРФОРМАНС «ИДУЩИЙ ВДОЛЬ ДОРОГИ ЧЕЛОВЕК С КНИГАМИ ВО ВСЕХ КАРМАНАХ»
«Интересно, что человек шел не по тротуару, а по обочине дороги, чем вдвойне привлекал к себе внимание. Сказал, что не любит читать с компьютера и что ходит пешком, чтобы экономить деньги на автобусе».
ПЕРФОРМАНС «ЛЮДИ И ГОЛУБИ»
Дина Эшини
ДВА ГОРОДА
Движение, перемещение в пространстве, созерцание — три моих любимых вида деятельности с раннего детства.
Творческое переосмысление через текст, звук, танец — любимый способ обработки информации и презентации ее окружающему миру.
Город длительное время был основной средой обитания, взаимодействия. Сейчас это одна из основных сред вдохновения, перформанса и творческого обмена с другими.
В этом тексте и сопутствующем фотоматериале я анализирую два совершенно разных способа творческого взаимодействия с городской средой, основанных на изначально разном отношении к городу, когда я оказываюсь в нем самостоятельно или в компании других людей, в частности, других любителей художественного осмысления городской среды.
Движение, перемещение в пространстве, созерцание — три моих любимых вида деятельности с раннего детства.
Творческое переосмысление через текст, звук, танец — любимый способ обработки информации и презентации ее окружающему миру.
Город длительное время был основной средой обитания, взаимодействия. Сейчас это одна из основных сред вдохновения, перформанса и творческого обмена с другими.
В этом тексте и сопутствующем фотоматериале я анализирую два совершенно разных способа творческого взаимодействия с городской средой, основанных на изначально разном отношении к городу, когда я оказываюсь в нем самостоятельно или в компании других людей, в частности, других любителей художественного осмысления городской среды.
Я много путешествую в одиночку: оказываюсь в разных городах, много перемещаюсь внутри городской среды, активно выстраиваю взаимоотношения с пространством. В случае одиночных прогулок город для меня становится в каком-то смысле одушевленным существом. Я думаю о городе не как об объекте, обрамлении, в котором разворачивается творческий процесс, но как о субъекте этого творческого процесса. Город во время моих одиночных творческих прогулок — режиссер того «перформанса повседневности», в котором я являюсь кем-то вроде главного актера, обладающего правом напрямую входить в полемику с режиссером, делиться своими мыслями, переживаниями, запускать и останавливать перформанс, включая и выключая определенный режим восприятия окружающих процессов. В то же время где-то всегда сохраняется фоновый наблюдатель, зритель, созерцающий происходящее чаще с восхищением, реже — с некоторой критикой в моменте.
Результатом таких творческих прогулок чаще всего становятся тексты, стихотворения, фотоотчеты (без моего участия), совмещенные с размышлениями в жанре «мысли по поводу». Изредка могут встречаться короткие (не более 3 минут) видеоролики из повседневной жизни города, могут быть тематические селфи, где я нахожусь на фоне узнаваемого объекта городской среды (достопримечательности, скамейки в парке, типичной или нетипичной архитектуры), в т. ч. объектов, которые имеют некую эмоциональную ценность исключительно для меня (любимый сквер, парадная дома или вестибюль метро, где мне часто приходилось ждать кого-то и т.д.). Большая часть материала имеет лирический эмоциональный фон, присутствует некий романтический флер, характеризующий мои глубоко личные взаимоотношения с городом.
Результатом таких творческих прогулок чаще всего становятся тексты, стихотворения, фотоотчеты (без моего участия), совмещенные с размышлениями в жанре «мысли по поводу». Изредка могут встречаться короткие (не более 3 минут) видеоролики из повседневной жизни города, могут быть тематические селфи, где я нахожусь на фоне узнаваемого объекта городской среды (достопримечательности, скамейки в парке, типичной или нетипичной архитектуры), в т. ч. объектов, которые имеют некую эмоциональную ценность исключительно для меня (любимый сквер, парадная дома или вестибюль метро, где мне часто приходилось ждать кого-то и т.д.). Большая часть материала имеет лирический эмоциональный фон, присутствует некий романтический флер, характеризующий мои глубоко личные взаимоотношения с городом.
Город снаружи
Находясь в городе в компании других людей, я в большей степени концентрируюсь на людях, нередко вовсе не уделяя внимания окружающему пространству. Либо уделяя его в разы меньше, чем во время самостоятельных прогулок.
Для художественного осмысления городского пространства в совместных прогулках мне требуется сильный стимул (яркая достопримечательность, любимое место, красивая музыка, внимание спутников или желание с ними активно поделиться увиденным), либо изначально заданный фокус на такое осмысление.
Здесь город уже воспринимается именно как объект, фон для создания художественного контента, и локации подбираются в большей степени с позиции наиболее подходящего (удобство для группы людей) и живописного пространства для создания творческих работ. Здесь результатом процесса чаще всего являются фотографии меня и\или спутников «на фоне», видеоперформансы, не фиксируемый совместно проживаемый творческий опыт. Такие прогулки обладают более выраженным социальным контекстом, их творческие результаты также в большей степени ориентированы не на внутренний мир художника, а на выстраивание взаимоотношений «я — мои спутники — городская среда».
Причем кое-что из того, что определяет характер моих одиночных прогулок (долгое молчаливое созерцание локации, лирические переживания и их художественное оформление), невозможно в контексте совместного городского творчества. В то же время, в момент совместных творческих прогулок я чувствую себя свободнее в смысле творческих проявлений, заметных для случайного стороннего наблюдателя. Так, у меня есть лишь несколько видеоперформансов, снятых на улицах города, во время одиночных прогулок, а число таких видео, снятых во время совместных «творческих вылазок», исчисляется десятками. Слушая музыку во время одиночных прогулок, я редко позволяю себе свободно танцевать в городе, однако с удовольствием активно участвую в танцевальных прогулках «dance-walk», где мы специально собираемся большой группой, чтобы предаваться танцу на улицах города вместе (у всех общий плейлист, хотя каждый слушает музыку у себя в наушниках).
Находясь в городе в компании других людей, я в большей степени концентрируюсь на людях, нередко вовсе не уделяя внимания окружающему пространству. Либо уделяя его в разы меньше, чем во время самостоятельных прогулок.
Для художественного осмысления городского пространства в совместных прогулках мне требуется сильный стимул (яркая достопримечательность, любимое место, красивая музыка, внимание спутников или желание с ними активно поделиться увиденным), либо изначально заданный фокус на такое осмысление.
Здесь город уже воспринимается именно как объект, фон для создания художественного контента, и локации подбираются в большей степени с позиции наиболее подходящего (удобство для группы людей) и живописного пространства для создания творческих работ. Здесь результатом процесса чаще всего являются фотографии меня и\или спутников «на фоне», видеоперформансы, не фиксируемый совместно проживаемый творческий опыт. Такие прогулки обладают более выраженным социальным контекстом, их творческие результаты также в большей степени ориентированы не на внутренний мир художника, а на выстраивание взаимоотношений «я — мои спутники — городская среда».
Причем кое-что из того, что определяет характер моих одиночных прогулок (долгое молчаливое созерцание локации, лирические переживания и их художественное оформление), невозможно в контексте совместного городского творчества. В то же время, в момент совместных творческих прогулок я чувствую себя свободнее в смысле творческих проявлений, заметных для случайного стороннего наблюдателя. Так, у меня есть лишь несколько видеоперформансов, снятых на улицах города, во время одиночных прогулок, а число таких видео, снятых во время совместных «творческих вылазок», исчисляется десятками. Слушая музыку во время одиночных прогулок, я редко позволяю себе свободно танцевать в городе, однако с удовольствием активно участвую в танцевальных прогулках «dance-walk», где мы специально собираемся большой группой, чтобы предаваться танцу на улицах города вместе (у всех общий плейлист, хотя каждый слушает музыку у себя в наушниках).
Два эти города сосуществуют рядом в моем восприятии, но практически не соприкасаются, поскольку постоянно находятся на полюсах моего внимания: интровертивный «город внутри» и экстравертивный «город снаружи». Причем взаимодействие с ними обоими может происходить в одних и тех же локациях, в одно и то же время, но приводит к совершенно разным способам взаимодействия с пространством, творческому переосмыслению и художественному результату.
Ольга Садовникова
Я трансформаторная будка в твоем дворе. Однажды, это придумали Большие люди, на всех козырьках подъездов во дворе и на моей восточной стене синими аккуратными буквами написали Хорошие слова. У меня было так: КАК ХОРОШО, КОГДА ВОКРУГ НАС ЧИСТО И КРАСИВО — ЭТО ЗАВИСИТ ОТ НАС. А утром — в ту ночь я крепко спала — внизу коряво и наспех кем-то неизвестным было написано еще одно слово: уродов. Получилось весело. Да, наверное, я тоже такой урод. Типовой проект. В типовом дворе. Говорят, сейчас строят в городе и другие дома, но вот интересно, будки у них тоже по индивидуальному проекту, или все такие же, как я — красавцы? Вообще-то, хочу сказать, не знаю, у всех ли будок так, но четыре мои стены ориентированы по сторонам света: восток, запад, север и юг. Основание не дотягивает до квадрата, конечно, но что-то такое... строгое — роднит меня с египетскими пирамидами. Замахнулась? А что? Внутри меня тоже нечто загадочное — ток, электричество! Между прочим. Энергия. Остановись, прохожий! Прислушайся. Оно гудит. Различи мой голос в городском хоре. Постой рядом, прислонись спиной. Но ты идешь мимо. По тропинке. Торопишься. Вокруг меня много дорог и тропинок. Раньше дети играли в прятки, прижимались ко мне, выглядывали из-за угла, с визгом бежали застучаться... Сейчас детей мало во дворе, и в прятки почему-то не играют... Зато много машин. Одна даже на ночь очень близко подъезжает ко мне — парковаться. Прямо на газон. Другие тоже — кто раньше, кто позже — собираются поблизости, на асфальте. Какое-то время мы гудим вместе, переговариваемся коротко: привет, как дела, что нового в городе? А потом они все засыпают. А в окнах зажигается свет. Окон у меня нет. Только такие — решетки специальные, и даже дверь такая — решетчатая. Это как жабры у меня, чтоб дышать и не перегреваться. И свет в окнах я не вижу, но чувствую его. Еще чувствую, как гудят мои подопечные — электроприборы всякие, холодильники, машины стиральные, процессоры, пылесосы... С каждым годом их все больше — посудомойки, вентиляторы... И вот эти — телефоны, они ночью в основном питаются, а днем такие самостоятельные, без проводов. Маленькие, но гордые, и со мной вроде бы никакой связи не чувствуют.... Еще во дворе есть деревья, они растут, вон ту елку помню совсем девчоночкой... Сейчас осень, и на крыше моей из рубероида — лужица и несколько листочков залетных. И пара обломков кирпичей — отголоски тех времен еще, когда маленькие люди увлекались забавой забрасывать на меня всякое-разное. Чего там только не было!.. И бутылки битые, и башмак... Большие люди обо мне заботятся, вот и крышу велели почистить и покрасили. Закрасили и слова те из синих букв, и другие корявые разные слова, закрасили огромный портрет на северной стороне — ветеран войны был изображен, хорошо так, мне нравилось. Недавно, года два назад, его нарисовали. Почему-то закрасили. Теперь я такая, в желтовато-бежевом и сером, скромно, и не то чтобы уж прям со вкусом, но... Рада, честно говоря, что никогда на мне не изображали чебурашек этих с крокодилами в цветочек. Жизнь продолжается. Скоро зима. Людям больше тепла захочется и света. Я нужна. Понимаю, что энергия моя — электричество — не мое. Оно ко мне по проводам приходит с главной Электростанции. Но все-таки. Я его трансформирую. Убийственные мощные киловатты преобразую в привычные вам, людям, бытовые 220. Тружусь денно и нощно, гужу...
Я же трансформаторная будка. В твоем дворе.
Я же трансформаторная будка. В твоем дворе.
Импульс и вдохновение от проекта "Городская хореография" (лаборатория «Наследие как перформанс») и от поэтической лаборатории фестиваля "Танцующая деревня на Ладоге".
Ольга Белошицкая
Жить свою маленькую большую жизнь
Ту, что в самый раз
Знать, где «на вырост»
Замечать, если жмет
Брать с собой все заморочки, странности, непутевости, ошибки
Признавать
И идти идти идти
Тяжело легко непонятно понятно
Весело грустно скучно кайфово
Мечтая отчаиваясь хотя нехотя
Идти идти идти
Радоваться тем, кто рядом
Новым
Старым
Прежним
Неожиданным
Ожиданным
Идти идти идти
Идти идти идти
Замечать, что «там» — уже вот
И в принципе можно усесться и сидеть
Но все-таки что-то в этом есть
В том, чтобы
Идти идти идти
Здесь
Ту, что в самый раз
Знать, где «на вырост»
Замечать, если жмет
Брать с собой все заморочки, странности, непутевости, ошибки
Признавать
И идти идти идти
Тяжело легко непонятно понятно
Весело грустно скучно кайфово
Мечтая отчаиваясь хотя нехотя
Идти идти идти
Радоваться тем, кто рядом
Новым
Старым
Прежним
Неожиданным
Ожиданным
Идти идти идти
Идти идти идти
Замечать, что «там» — уже вот
И в принципе можно усесться и сидеть
Но все-таки что-то в этом есть
В том, чтобы
Идти идти идти
Здесь
